Это очень красиво. Ничто не лишает так языка, Как острое лезвие тесака. День - и у крыш пилястры Вытешет зимний Минос. Ибо - разве не видишь? Книга, дворик, цветет калачик, Малышня в золотом песке. Я забрасываю сети в черную икру букв, как будто не в инете ум без точки ру. Ты сбываешься под новый год, и мне Пишешь письма — лёгкие, без нажима. И если бы Сартр не писал о себе, и не относился так строго ко всем и к себе самому в том числе, то он не разгневал бы Бога. Уйти в мормоны, в интернет? Домовой баюкает устало слаженность застенных голосов.
Что было светлого — в горсти Свободно может уместиться: Присыпать чистую страницу, Словами зряшными смести. А ты всё плачешь надо мной, Отогревая ли, вмерзая Своими чёрными слезами В хрустящий хохот ледяной. Словно коркой тоненькой по луже замерзают наши словари - глубина молчания снаружи криком заглушается внутри. Но, дождю поверивший небрежно, тонет в тишине и безнадежье кто-то, не построивший ковчег. У мальчика каждое слово - удар молотком. Обычно это занимает совсем мало времени. И каждому — водку, и каждому — хлеб: Помянут лихие да пташки. Такой режим - наилучший способ от морщин и злости. Канонады не услыхать. Выхожу на проспект: струи солнца тихи, Только птичья молва, только ветры лихи…. И делать все, что делали мы прежде: Делить друг с другом гренки и омлет, И чашку с кофе целовать небрежно В распахнутый от удивленья рот. Пальцы-струны её струятся в алмазном небе, заплетая в косы грядущую миру осень. И даже рыба Не опускается до слов. Ко всем подойду, благо — рядом. Это утро с другим сличай. И когда, как женщина с постели, встанет полногрудая луна, после снегопадов и метелей с нас обоих спросится сполна.
И вырастет прозрачное крыло, И изогнётся бровь от удивленья. Может просто по-братски обнимемся между новым и прожитым днём?
И плаха Где казнят за бессмертье. Кто виноват?.. Пряником кто-то приманит И сапогами забьёт. Не в рассвет, не в расцвет, не в жизнь — в перекрёстные пятна солнц.
Сартр "Грех - это, прежде всего, потеря контакта с собственной глубиной. Не пройдёт.
Он не скаред — он подарит В сине-бежевом футляре Ночь и утро. Сколько сгинуло вещих птиц — Словно выпотрошил замки на беззвёздном своём пути. И рваться, рваться на свободу, Вращая жизни колесо.
В небо тоскливо и нервно так Жмётся туман. Не лгут. И вспоминаешь: много лет назад у девочки, которая любила, была собака, старший брат, и было ночное море, август, звездопад.
Мне зима, как сума — тяжко свалится год, Словно жертва на место заклания. Виноват ли дикарь, что сумел приручить Окаянное сердце дырявое? В снегах мерцает склон, И травы жмутся в пряди, Иссохшись, крылья смяв замёрзшею водой.
А у неё такие ладони, что хочется изнутри всё вытряхнуть, выдернуть, выхватить наизнанку и бросить смешным напутствием: забери! Измаялся… не дни идут — года, уже и лето числится в угоне, и только и надежды, что вода дождем остудит жаркие ладони. Одним миром мазаны, светом белены, и одна вокруг ребятня колосится в своём безвременьи, непонятно какого племени, рода, дерева, корня, пня. Настоящее выжжено по зиме Тонкой свечкой сквозь кисею снежинок. Product 1. Кто бы ещё наварил на костре ушицы — Вот бы обрёк-то на счастьице задарма. Без конца, Твердит влюбленный о рассудке. Дремлют домочадцы, как листва в воде… "Вам бы не встречаться никогда, нигде, — бисерины сухо сыплет мелкий бес: допивай чернуху, прячь чернильный крест, что межстрочьем шляться, аки по воде — папироску в святцах гасит новый день". Лиза греет ладони под лампами, а в глазах созревает луна. Рыба складывает жабры, и ко дну спиной — вверх, а пишущему шар бы выдохнуть земной! Седлавший пегий скалозём, скрипя, зубов не пожалел: тянул за жилу, где нуждян, вождя — остудины не вожделел; Ссыпалась оссыпь из-под пыт, сточа кремнец о свеж рубец, о выжичь искру на весу; и толь благодаря ему — тугой пульсит, слабнёй зазря, себя не прободел… А скалоезды — все таких насыть-кровей: по шерсти — хвойны, и в суку, на случь — вязчей; За смехом — стых, но только вспых, каждня, жывя, нужней… За взрохлым — песчий пустогар, а в них — испёплой хмари дар, Поджарая на жилистый подтяг губа — не дура…. Вы ватники носите, и не только в армии. Лиза учится? Особенно много вариантов приготовления мяса: Рекомендуем попробовать и здешние супы. Я иду на закат к свету в логово, в золотое сечение Богово, прочь отсюда, оттуда и проч.
Я пью вино, и для меня жизнь не кончается в июле! Колыхаться в свечном полупламени. Что сегодня нам выпало, розовый? Тих и буднично стоек у захваченных стоек, где свежуют свои фантазии пиццерии и клубы — да и что им гекуба? На степной ковер июльский, яркий опускался вечер, и легка показалась жизни перспектива: август будет щедр на звездопад, от упавших звезд займутся ивы и, как мы с тобою, отгорят. Скоро солнце с тобою поднимется, так давай ненадолго уснём и проснёмся не винными братьями, а любовниками, что в ответ этой ночью друг другу объятьями возвращали растраченный свет. Окончательно и легко. My Account.
Высохла Лиза, наверное, и свалялась, как ветхая кисть… Лиза пишет расхристанным почерком по лекалам залепленных нужников. Никогда я не смел к тебе прозою обращаться, но рифма — не пост, потому, если уж фамильярничать, то без этих протянутых рук, без молитв и других христорадычей, Ты сегодня не Бог мне, а Друг! Только в линиях рта, голубая, как устрица, есть мужская черта, но и эта опустится. Жизнь гонима, но хранима Рыжим нимбом в волосах.
Пышная растительность и живописные пейзажи, спокойное чистое море и словно просеянный через сито мелкий золотистый песок. Слушать, словно Баха, гром и сердце. А сейчас, всё в мире изменилось - градусник с часами на нуле, и небес дарованную милость снегом называют на Земле. Пламя чернильное смоет вода. И вера в победу Над вселенной, где нет еще правды и лжи. Страх потери — ты новое чувство мое. И сестра.
Этим летом Бог будет так чуток, что природа раскроет листы и заполнит собой промежуток разделяющей нас пустоты. Время ведет кадастры, Руки прижав к камину.
Настоящее выжжено по зиме Тонкой свечкой сквозь кисею снежинок. Ты бушевала, клялась, ерепенилась; Ты забывала заветы — слова… Ты уходила в метель, море пенилось, Из темноты, из безверья — звала; Ты убегала, кричала, открещивалась; Ты возвещала: не Богу хвала! И эфемерное, нечто, что больше похоже на запах, К себе как веером ладонью подгонять - Утолена. Но снег незрим, неслышим, невредим ложится, лапы растопыривая елям, и скатывая тело к телу по постелям, как всё тепло, спешащее за ним, по нашим двум идущим в вечность параллелям. Что нам делать, серым, безликим, брошенным, травам скошенным, детям в семье непрошеным, первым, неверным, невольным, коням стреноженным? Этим летом, листая страницы твоих глаз перед сном, я пойму, что природа не может присниться, что природа всегда наяву. Если ты не нашел меня, Господи, всё еще - Вот я
| Купить мефедрон мяу, 4mmc Сковородино | МДМА наркотик Вихоревка | Метадон бесплатные пробы Боровец |
|---|---|---|
| 30-6-2017 | 10443 | 127076 |
| 12-11-2019 | 102659 | 5025 |
| 9-4-2003 | 16612 | 16556 |
| 5-10-2009 | 111709 | 24462 |
| 13-7-2024 | 334727 | 454179 |
| 16-3-2006 | 87055 | 853804 |
Что я радостен так подозрительно, что сказать надо срочно родителям, только жалко расстраивать мать. Старейший и самый крупный горнолыжный курорт Болгарии. Может просто по-братски обнимемся между новым и прожитым днём? Дом покрыт испариной дождей.
И каждому — водку, и каждому — хлеб: Помянут лихие да пташки. Лишь только б нас двоих не подвело Моё неверье и твоё терпенье. В белом пламени, в буйстве пляса — Бесподобна моя тоска.
Её звали надеждой, пусть проберёт до подкожных нор. Себя узнаю В самых общих чертах. Высохла Лиза, наверное, и свалялась, как ветхая кисть… Лиза пишет расхристанным почерком по лекалам залепленных нужников. Мне плевать как всё это воспримется, пьём до дна вместе на брудершафт! Я выпрошу у Ноя свой билет. Лишь только б нас двоих не подвело Моё неверье и твоё терпенье. И пока я бужу мироздание, и не знаю, как с этим заданием справлюсь в нашей бескрайней степи, но уже просыпается улица, значит, все, что задумано, сбудется, ну, а ты пока, спи, моя, спи!
Бумажный экзорцизм красноречив когда к нему кириллица привита, и, грифель под осину заточив, - гоняю бесов силой алЬфавита. И знакомую всем развратницу — криворотую смерть мою — не кляни с четверга на пятницу, если прежде не отпоют непутевого обывателя, разорившего к сорока доброту украинки-матери ленью курского мужика. Вот — казна. Грибов наберу и отправлюсь домой. Пусть небо рвётся девственной плевой, когда весны горячие эмали текут на ртуть булыжной мостовой! Что ты молчишь, любимая, ветер унес слова? Это во мне сутулится время, когда болит сердце - бегу на улицу, на тротуарность плит, и попадаюсь пОд ноги только тебе одной - это всего лишь промахи, пьянство тому виной. Верить, что она будет. Получил, у другого украв, Ты прокрался, запреты поправ, Гость незваный. И кто решает, что во зло — Волна морская, льдышья глыба? Терять календари перед праздниками, Чтобы не испытывать стеснений перед вопросом: «А почему нет? Ты падаешь мимо забытой родни, которая даже не снится, ты толком не знаешь в живых ли они, и только имен вереница спускается… Мимо проносятся дни и чьи-то пустые глазницы. В белом пламени, в буйстве пляса — Бесподобна моя тоска. Сколько в них ни кружи, быт омрачит ощущенье подмены, правдоподобной лжи в кресле, под лампой, в ещё один вечер. Он стареет, болеет, выживает из ума. Пристрелить бы меня весной… можно в спину, но всласть, в упор…. На терпеливо-ленивой бумаге — болиголовы слов: тропы степные, курганы, овраги, реки без рукавов Раз не быть нам вдвоём, а рады бы, дай ресниц мне своих все радуги растворить в них степную даль этих мест, где стоим мы вкопаны в землю по сердце, и глядим первобытными перископами как туманы гуляют тропами хлебом живы одним. Просто кошка, что зовётся Кисмет, в душу мне вонзает коготки, превращая свет в зрачок фонарный, требуя: «Замри и не дыши! Часики тикают в маленьком сердце: «ты-на-ко-нец-то-сво-я». Уйти в мормоны, в интернет? Воскресенье — с рисовою водкой. Мясное тело Вдруг обретает душу и чистый лист Тонну чернил и перьев: для слов и стрел и… Если ты хочешь песен — я голосист, Плевать, что лучшие песни давно приелись. Выбраться бы живёхонькой, обсушиться.
Мне хотелось бы знать, чей на небо черёд. Хочешь, шагни под зонт, приходи на чай. Так —
Здравствуй, вечное чудо творения, пробудись, и без всякого прения стройся парами на раз, два, три! День - и заплачут ели, Срубленные для пробы.. Не лгут.
Мы используем файлы cookies. Что будет завтра? А когда мне на ухо дышит Мой оливковый полубог, Расплетая тепла клубок, То котом на горящей крыше Танцевалось страшней вдвойне: Ты болишь глубоко во мне. Я, конечно, прочитал твой новый сборничек. Я с этим миром — заодно: сверну в случайный переулок и затерявшись во дворах последней вычерканной спичкой, мой Сын, мой Дух, Отец мой, Страх Божественный, мой Двор Кирпичный, прими меня, как прежде! Этой крылья твои расправлены До краёв. И еще несколько интресных фактов о стране: Болгарская кухня простая, но при этом очень разнообразная.
Нам, объяснившим друг другу любовь Боли предтечей, Господи, смилуйся и уготовь Лёгкую встречу. Она давно уже прогоркла. Я растерянным странником брожу по руинам — нас с тобою экранками растащило. Cart is empty. Но нет, мой янки, нет, и нет! А я из-за шторы смотрю и смотрю: Как едут трамваи, Как низко трава им. Зло меня выбирает, а я выбираю из зол. Расположен в центре Родопских гор, у подножия горы Снежанка. И дни построились по росту, Глотая радость. Не верь мне, покуда в углу молчу. Превратить пол под ногами в жаркий песок, а привычные будни — в дни ярких приключений?